Они сознательно отказались от правды

Мы часто сравниваем постсоветскую человека с советской. Но в том и дело, что постсоветское обыватель, который ностальгирует по СССР, значительно токсичнее, чем гражданин «страны советов».

Советский человек мог быть искренне убеждена в том, что массовых репрессий в 30-е годы не существовало. Что Катынь — дело рук вермахта, а не советских расстрельных команд. Что карательная психиатрия — это клевета Запада. Что компартия искренне строит государство всеобщего благополучия.

В конце концов, что мы хотим от советского обывателя? Зажатого между работой и домом, между очередь на шведскую стенку и попыткой получить продуктовый дефицит? Информационная «железный занавес» была прочной — любая альтернативная картина мира не допускалась. Окружающая действительность была построена до его рождения, система пропаганды была отточена задолго до того, как она начала задавать вопросы. У нее просто не было другой реальности, чем та, в которой она жила. А только герметичный купол начал давать трещины — Советский Союз начал расползаться по швам.

Советский человек отвергала обвинения в адрес режима, потому что могла в них не верить. Постсоветская — выступает в роли адвоката дьявола

Но постсоветская человек, ностальгирует по СССР — это явление совсем другого порядка.

Потому что в багаже ​​у нового обывателя — девяностые годы. Те же, когда открывались архивы. Когда появлялись интервью диссидентов. Когда стала доступна информация о масштабах репрессий. Когда никаких иллюзий относительно советской системы подавления инакомыслия уже не осталось.

Постсоветской человеку даже не приходилось искать информацию о той системе, которая была построена в СССР. В девяностые эти данные стали мейнстримом — они звучали со всех экранов и со всех газетных полос. Они были главным содержанием избирательных кампаний и новой повестки дня.

Советский человек мог оправдывать советский строй по незнанию. Но постсоветский сторонник Советского Союза делает это сознательно. Советский человек отвергала обвинения в адрес режима, потому что могла в них не верить. Постсоветская — выступает в роли адвоката дьявола.

«Зато все боялись». «Зато стабильность». Все эти «зато» — это лишь попытка оправдать персональным комфортом репрессии против других

Постсоветский обыватель уже не может сослаться на то, что чего-то не знает. Что ему не доступны данные о реальных масштабах. Наоборот, он их знает, но скрывается за лукавое «зато». «Зато космические корабли». «Зато все боялись». «Зато стабильность».

Все его «зато» — это лишь попытка оправдать персональным комфортом репрессии против других. Он убедил себя, что ему лично было уютно в старой реальности — и он без тени сомнения готов разменять ее на судьбы других. Место наивности занял цинизм. Незнание изменилось подлостью.

Постсоветский просоветский — это тот, кто сознательно отказался от правды. Тот, кто добровольно надел на себя шоры. Тот, кто готов выносить в одну часть уравнения персональный комфорт, а в другую — судьбы всех остальных.

И если это не подлость, то что такое подлость?

Павел Казарин